"...Конечная, ясная функция человека - работать, созидать, не только себе
одному на пользу, - это и есть человек. Построить стену, построить дом,
плотину и вложить частицу своего человеческого "я" в эту стену, в этот
дом, в эту плотину, и взять кое-что и от них - от этой стены, этого
дома, этой плотины; укрепить мускулы тяжелой работой, приобщиться к
ясности линий и форм, возникающих на чертеже. Ибо человек -
единственное существо во всей органической жизни природы, которое
перерастает пределы созданного им, поднимается вверх по ступенькам
своих замыслов, рвется вперед, оставляя достигнутое позади. Вот что
следует сказать о человеке: когда теории меняются или терпят крах,
когда школы, философские учения, национальные, религиозные,
экономические предрассудки возникают, а потом рассыпаются прахом,
человек хоть и спотыкаясь, а тянется вперед, идет дальше и иной раз
ошибается, получает жесткие удары. Сделав шаг вперед, он может
податься назад, но только на полшага - полного шага назад он никогда не
сделает. Вот что следует сказать о человеке; и это следует понимать,
понимать. Это следует понимать, когда бомбы падают с вражеских
самолетов на людные рынки, когда пленных прирезывают, точно свиней,
когда искалеченные тела валяются в пропитанной кровью пыли. ...
...С земли согнали одного фермера, одну семью; вот его дряхлая машина
со скрипом ползет по шоссе на Запад. Я лишился земли, моей землей
завладел трактор. Я один, я не знаю, что делать. А ночью эта семья
останавливается у придорожной канавы, и к ее становищу подъезжает
другая семья, и палаток уже не одна, а две. Двое мужчин присаживаются
на корточки поговорить, а женщины и дети стоят и слушают. Вы, кому
ненавистны перемены, кто страшится революций, смотрите: вот точка, в
которой пересекаются человеческие жизни. Разъедините этих двоих мужчин:
заставьте их ненавидеть, бояться друг друга, не доверять друг другу.
Ведь здесь начинается то, что внушает вам страх. Здесь это в зародыше.
Ибо в формулу "я лишился своей земли" вносится поправка; клетка
делится, и из этого деления возникает то, что вам ненавистно: "Мы
лишились нашей земли". Вот где таится опасность, ибо двое уже не так
одиноки, как один. И из этого первого "мы" возникает нечто еще более
опасное: "У меня есть немного хлеба" плюс "у меня его совсем нет". И
если в сумме получается "у нас есть немного хлеба", значит, все стало
на свое место и движение получило направленность. ... Надвигается ночь. Малыш простудился.
Вот, возьми одеяло. Оно шерстяное. Осталось еще от матери. Возьми,
накрой им ребенка. Вот что надо бомбить. Вот где начинается переход от
"я" и "мы".
Если б вам, владельцам жизненных благ, удалось понять это, вы
смогли бы удержаться на поверхности. Если б вам удалось отделить
причины от следствий, если бы нам удалось понять, что Пейн, Маркс,
Джефферсон, Ленин были следствием, а не причиной, вы смогли бы уцелеть.
Но вы не понимаете этого. Ибо собственничество сковывает ваше "я" и
навсегда отгораживает его от "мы".
Западные штаты беспокоятся - близки какие-то перемены. Потребность
рождает идею, идея рождает действие. Полмиллиона людей движется по
дорогам; еще один миллион охвачен тревогой, готов в любую минуту
сняться с места; еще десять миллионов только проявляют признаки
беспокойства."